Необходимость обращения к прижизненной критике оправдывается продолжающимся осмыслением творчества писателя последнего десятилетия жизни вне учета контекста целостности творческого пути Аксакова (см., напр., А.А.Чуркин. Тема и мотивы семьи в «Семейной хроники» С.Т.Аксакова // Русская литература. № 1. 2009), что в немалой степени объясняется, на наш взгляд, недооценкой своеобразия прижизненной критики, заложившей основы отечественного аксаковедения, но не имевшей возможности изучения контекста аксаковских воспоминаний, и, как следствие, не заметившей той созвучности аксаковских объяснений побудительных причин его творчества, которая способствует прояснению литературной позиции писателя последнего десятилетия жизни как позиции христианского писателя-историка, относившегося к своему труду как делу служения Истине и Отечеству и – в соответствии с христианским мировоззрением - рассмотревшего в своих воспоминаниях собственную «биографию внутренней жизни» [1, 604].
Современная литература об Аксакове, продолжающая опору на труды первых биографов писателя (см., напр, Никитина Е.П. «Творческая индивидуальность С.Т.Аксакова в историко-функциональном и сравнительно-типологическом освещении», Магнитогорск, 2007), не заметивших своеобразия прижизненной критики и, соответственно, сферы потаенного воспоминаний писателя, также говорит о необходимости обращения к истокам аксаковедения, свидетельствующим о том, что картина восприятия творчества писателя складывалась не только из противоположных оценок славянофилов и Добролюбова, но во многом зависела от того, что современники не имели возможности целостного охвата творческого пути писателя, т.к. Полное собрание сочинений писателя вышло в 1886-м году; очевидно, исповедальный Отрывок из семейной хроники был обнаружен только в ХХ столетии, «История моего знакомства с Гоголем», пронизанная исповедальностью, была опубликована полностью после кончины С.Т.Аксакова, не была известна современникам и записка писателя, созвучная многим другим аксаковским объяснениям побудительных причин его творчества.
С. Машинский и впоследствии М.А.Чванов приводили текст этой неизвестной современникам аксаковской записи, которая проясняла отношение писателя «к самому художеству» [2, 5], выражавшееся в традиционном для христианской культуры отношении к книге как «душеспасительной духовной пище» [3, 380]. «Есть у меня заветная дума, которая давно и день и ночь меня занимает, но Бог не посылает мне разума и вдохновения для ее исполнения. Я желаю написать такую книгу для детей, какой не бывало в литературе <…> Такая книга надолго бы сохранила благодарную память обо мне во всей грамотной России <…> [4,т.1, 59]. Опубликованная С.Машинским записка очевидно оказывалась созвучной тому множеству аксаковских объяснений побудительных причин творчества, которое не было замечено современниками и которое в своей совокупности проясняло литературную позицию Аксакова как писателя – историка, оставившего в своих статьях много тех ценных замечаний, которые, что немаловажно заметить, ложились в основу складывавшейся при жизни писателя науки о литературе, например « [< …> ] ясности взгляда будет мешать близость предмета; надобно отойти от него, и чем предмет выше, тем отойти надобно дальше…» [5, т.3, 604].
Аксаков не однажды прямо или косвенно объяснял побудительные причины своего творчества. «… возбудить любовь к отечественной словесности» [6, 702], - сказано в 1821-м году. «… будущее поколение, будущий историк словесности русской с негодованием отзовется о нашем молчании» [7, т.3, 520] - в 1830-м. «Моя цель – доставить материал для биографа» [8, т.3,8]. «…всегда время отдавать справедливость заслуге; благодарным быть – всегда время» [9, 620], - сказано в 1850-е годы.
Созвучность этих высказываний, проливающая свет на литературную позицию писателя последнего десятилетия жизни и, соответственно, на «органическую сцепленность» [10, 73] его статей и произведений, не могла явиться предметом внимания современников, не имевших возможности текстологических сопоставлений целого ряда аксаковских высказываний, которые не были собраны воедино. Поэтому, сопоставляя прижизненные отзывы, нельзя не заметить, что замечание И.С.Тургенева, адресованное И.С.Аксакову (о чем напоминала Н.А.Колодина : «Вашего покойного батюшку не оценили критически, как бы следовало» [11, 4], и замечание В.С.Аксаковой (о котором напоминала Е.И.Анненкова) о том, что одному А.С.Хомякову удалось найти слова, наиболее точно выражающие своеобразие творчества писателя, свидетельствуют об очевидной проблеме восприятия творчества Аксакова, указывая на необходимость обращения к истокам аксаковедения.
Как показывает обращение к первоисточникам, многолетняя подвижническая деятельность С.Т.Аксакова «во имя истины и добра» не была оценена современниками писателя во всем ее непреходящем значении для истории отечественной словесности и культуры; настойчивые напоминания Аксакова о необходимости сохранения свидетельств действительно бывшего, проливающие свет на его литературную позицию последнего десятилетия жизни, оказывались неучтенными при обращении к Хронике, заключение которой прямо свидетельствует о присущей и этому произведению Аксакова устремленности к будущему , об особом отношении писателя к писательскому труду – с позиции долга и ответственности. «< …> Ваша внешняя и внутренняя жизнь, так же любопытна и поучительна для нас, как и наша жизнь в свою очередь будем любопытны и поучительны для потомков <…> Да не оскорбится же никогда память ваша никаким пристрастным судом, никаким легкомысленным словом!» [12,т.1,279- 280].
Не была замечена и сфера потаенного аксаковских воспоминаний, духовной основой которой является исповедальное начало. « <…> сочинение есть непременная исповедь сочинителя, по большей части им не понимаемая», - писал о книге Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» старец Оптиной Пустыни Макарий, добавляя: «Всякий взгляни на себя и поверь сердечным опытом слова мои <…>» [13, 615]. Восстанавливая в разрозненных, казалось бы на первый взгляд, отрывках, прошедшее, Аксаков не просто оглядывался на свой прошедший путь, а именно всматривался в ситуации, которые ему казались труднообъяснимыми, о чем свидетельствуют Воспоминания, воспоминания о Шишкове, Державине, Д.Б.Мертваго; «… горячность увлекла меня… увлекала и во всю мою жизнь…» [14, 143]- подобные этому высказывания очевидны в воспоминаниях. «История моего знакомства с Гоголем» и «Отрывок из семейной хроники», которые не были известны современникам, также явно свидетельствуют о пронизанности аксаковских воспоминаний исповедальностью.
На необходимость обдумывания подхода к изучению творчества Аксакова было указано в статье А.С.Хомякова, написанной на кончину писателя в 1859-м году. Отдавая дань благодарности С.Т.Аксакову, А.С.Хомяков выступал не только почитателем таланта писателя, но и критиком, не имевшим, однако, возможности текстологического сопоставления трилогии и окружавших ее других речевых высказываний Аксакова. Являясь первой обобщающей статьей, осуществленной в том русле творческих исканий А.С.Хомякова, которые, как и у С.Т.Аксакова, были направлены на осмысление путей и «поприща русской литературы» [15, 381], эта важнейшая для начинавшего складываться к концу Х1Х столетия аксаковедения статья впоследствии прочитывалась без учета ее целостности. И, как следствие, несмотря на то, что статьей намечался совершенно определенный подход к изучению творчества Аксакова, требовавший исследования побудительных причин творчества писателя: « <…> наибольшая польза критики заключается не столько в разборе особенностей художника, сколько в ясном осознании его отношений к самому художеству <…>» [16, 5], яркие тезисы статьи Хомякова, будучи прочитанными без учета целостности статьи, оказывались созвучными добролюбовскому утверждению об отсутствии у Аксакова «испытующего внимания к внешнему миру» [17, 7], и высказыванию Ю.Ф.Самарина, что талант С.Т.Аксакова – «дар природы, а вовсе не плод образования, изучения и труда» [18,61], способствуя укоренению в аксаковедении взгляда, снижающего значение творческой деятельности Аксакова, и способствуя прочтению Хроники и Детских годов без учета контекста, на фоне которого эти произведения вынашивались.
Отдельные положения статьи Хомякова были подхвачены последующими исследователями, повторялись почти дословно без упоминания имени Хомякова (Е.А.Соловьев, Д.Истомин, Шенрок), без учета ее целостности и не могли быть скорректированы обнаруженной в ХХ столетии запиской, свидетельствовавшей о далеко не простой истории создания аксаковских воспоминаний и об очевидно проявляющейся в записке литературной позиции Аксакова, указывавшей на необходимость корректировки тезисов А.С.Хомякова.
Сопоставление прижизненных отзывов, определявших основу зарождавшегося аксаковедения, свидетельствует о том, что Н.А.Добролюбов, П.В.Анненков, А.Станкевич, С.Шевырев, Н.Гиляров и С.Дудышкин, оставившие значительные отзывы о произведениях Аксакова несмотря на то, что оценивали творчество писателя с противоложных позиций, в равной степени прошли м и м о взаимосвязи множества его речевых высказываний, направленных на выражение одной и той же - важной для Аксакова на протяжении всего творческого пути - мысли о необходимости сохранения духовной основы отечественной словесности. Сохранение достоверности, выражение и сохранение б л а г о д а р н о й памяти, по Аксакову, есть прямой долг русского писателя перед совестью и перед историей, об этом свидетельствуют статьи о Гоголе и Щепкине, Шаховском и Пушкине, Биография Загоскина и воспоминания о Державине, Шишкове, Шушерине, Литературные и театральные воспоминания.
Именно А.С.Хомяков и К.С.Аксаков указали на неизбежность поиска духовно-нравственной доминанты в творчестве писателя, обусловленной аксаковским отношением к «художеству» как «сфере многовекового духовно-практического опыта» [19, 24]. Н.А.Добролюбов, Н.Гиляров, П.В.Анненков, Дудышкин, как и А.С.Хомяков, не имевшие возможности сопоставления произведений писателя и его статей, проходили мимо этой доминанты, углубляясь в «разбор особенностей художника» и прочитывая Хронику без учета контекстов, на фоне которых она создавалась.
Е.И.Анненкова, исследуя духовную атмосферу семьи Аксаковых, подтвердила справедливость слов В.С.Аксаковой, заметив, что именно Хомякову удалось наиболее точно выразить своеобразие творчества С.Т.Аксакова: «А.С.Хомяков нашел слова, пожалуй, наиболее точно характеризующие творческую личность С.Т.Аксакова» [20,16]. Е.И.Анненкова подчеркивала справедливость слов Хомякова, что главным в творчестве Аксакова было «чувство любви и благоволения», но не указывала, что словами: «неосознанно» и «единственная задача» А.С.Хомяков обнаруживал незамеченность им аксаковских объяснений побудительных причин творчества, проливающих свет на замысел воспоминаний. В статье Хомякова, которую осиротевшая семья Аксаковых признала лучшей из всего, что было написано о С.Т.Аксакове, аксаковское отношение к писательскому труду определялось словами, которые, указывали не только направление, в русле которого могло пойти изучение творчества С.Т.Аксакова, но и ключевую для этого направления проблематику, обусловленную необходимостью изучения духовно-нравственной доминанты творчества писателя, рассмотренного в его целостности. Именно А.С.Хомяков указал на главенствующий в творчестве Аксакова и устойчиво повторяющийся в течение всего творческого пути писателя мотив - благодарности и благодарной любви. « <…> Чувство <…> любви, благодарной небу, за каждый его светлый луч, жизни за каждую ее светлую улыбку и всякому доброму человеку за всякий его добрый привет <…> наложило на все произведения С.Т.Аксакова свою особую печать» [21, 8]. Определяя направление, в русле которого могло пойти изучение творчества писателя, А.С.Хомяков писал о важности прочтения произведений С.Т.Аксакова в хронологической последовательности и взаимосвязанности. Своеобразие творчества С.Т.Аксакова, по словам Хомякова, «получает свою разгадку в самой последовательности произведений, которыми Сергей Тимофеевич приобретал свое литературное имя» [22,6].
Справедливы суждения Н.А.Колодиной, что при жизни писателя «наметились два подхода к осмыслению творческого пространства книг писателя, задавшие тон всем дальнейшим исследованиям аксаковедов» [23,11]. Однако, учитывая своеобразие прижизненной критики, считаем необходимой корректировку другого суждения Н.А.Колодиной, заметившей, что «у истоков одной тенденции стоит «органическая» теория литературы А.А.Григорьева, который считал «Семейную хронику» - рожденным художественным произведением <…> [24, 11], а «у истоков другого (идеологического) подхода к творческому наследию С.Т.Аксакова стоит «реальная» критика Н.А.Добролюбова, который также считает Аксакова ведущим писателем времени» [25,11-12]. А.Григорьев, как и С.Т.Аксаков, оставивший объяснение побудительных причин своего творчества, не рассмотрел воспоминаний Аксакова в их взаимосвязанности, не заметив того, что Аксаков не однажды объяснял свою литературную позицию как позицию с о б и р а т е л я материалов, осознававшего свою ответственность за сохранение достоверности. Как и С.Т.Аксаков, выступая в «Моих литературных и нравственных скитальчествах» в роли историка, А.Григорьев не заметил той широты и глубины охвата – в воспоминаниях Аксакова, - которая требовала при восстановлении контекста ушедшей эпохи – в соответствии с христианской традицией – напряженного внимания к собственной «биографии внутренней жизни», обусловленного раздумиями о феномене человеческого поведения в целом и теми поисками д о б р о г о в окружавших его людях и самом мироустройстве, которые обусловили духовно-нравственную доминанту его творчества. А.Григорьев, который, очевидным образом перекликаясь с Аксаковым, сказал: «Столько эпох литературных пронеслось и надо мною и передо мною, пронеслось даже во мне самом, составляя известные пласты или, лучше сказать, следы на моей душе» [26, 5] и « <…> я поставил себе задачей быть историком только тех веяний, которые сам <…> перечувствовал <…> » [27,36], прошел мимо связи статей Аксакова и его воспоминаний, в частности, Литературных и театральных, которые он рассмотрел вне этой связи. « <…> Поражающею пустотою содержания жизни веет от литературных воспоминаний С.Т.Аксакова <…> Что за мелкие интересы с огромными претензиями на литературное аристократство <…> » [28,51], - писал критик, не замечая аксаковских раздумий, направленных именно на осознание «поражающей пустоты содержания жизни»: «Многое посеяно, может быть и бессознательно, именно в мое время, даже пустило корни « <…> Мы жили спустя рукава, не оглядываясь на свое прошедшее, не вникая в безнравственность отношений настоящего и не помышляя о будущем» [29, т. 3, 622].
Сопоставление критических отзывов современников С.Т.Аксакова показывает, что А.А.Григорьев также проходил мимо духовно-нравственной доминанты его творчества, что в целом расстановка приоритетов внимания прижизненной критики проявляется в свете двух емких тезисов А.С.Хомякова и К.С.Аксакова, критиков, духовно наиболее близких С.Т.Аксакову. Эти тезисы, раскрывающиеся при сопоставлении статей К.Аксакова и А.Хомякова, обосновывали определенный подход к изучению творчества С.Т.Аксакова - в соответствии с христианским мировоззрением писателя, обуславливающим духовно-нравственную проблематику главенствующей в его творчестве.
В статье «Обозрение современной литературы» тезис К.С.Аксакова оставался нераскрытым, но становился понятным в дальнейшем ходе развития мысли К.Аксакова, проясняясь при сопоставлении других статей Аксакова, написанных в 50-е годы. В заключении «Обозрения…», размышляя об отличии английской литературы от французской, К.Аксаков выговаривал, что, на его взгляд, является сущностным началом в литературе: «Краеугольным камнем» «произведений истинно прекрасных <…> является < …> чувство веры, семейное и вообще нравственное чувство < … > » [30, 360]. Годом ранее, т.е. в 1856-м году, в год выхода в свет «Семейной хроники и Воспоминаний», К.Аксаков писал «о все собирающем вокруг себя и во все стороны простирающемся жизненном начале жизни, о том истинном начале жизни, которое даруется православною христианскою верою» [31, 231]. «Первое и главное, что выдается из <…> мира Владимировых песен, - это христианская вера; она постоянно и всюду основа жизни» [32, 237].»Вместе и согласно с началом христианской веры выдается начало семейное, основа всего доброго на земле» [33,237]. Так старший сын С.Т.Аксакова, духовно близкий писателю критик указывал на то начало, которое признавалось им «краеугольным камнем» в литературе. О том же, размышляя о «воспитании умственном, а еще более сердечном» [34, 321], писал и Хомяков в статьях, посвященных русской художественной школе.
Для А.С.Хомякова и К.С.Аксакова, как и для С.Т.Аксакова, произведения которого «раскрывают полноту своего смысла лишь в соотнесенности с другими <…>» [35, 12], «основной мыслью» [36, 361], которая делает литературу «истинно прекрасной» была мысль о вере, о семейном и «вообще нравственном чувстве», которая сочеталась в подходе К.Аксакова и А.Хомякова к отечественной словесности с мыслью о правдивости и искренности. «Никогда не лгал С<ергей> Т <имофеевич> ни на внешние предметы, ни на свой внутренний мир, в котором они отражались. Вот великое наставление, оставленное им всем художникам <…>» [37,7], - подчеркивал А.С.Хомяков.
Однако замечания К.Аксакова и А.С.Хомякова были восприняты без учета целостности статей критиков, которая проясняла однонаправленность творческих исканий С.Т.Аксакова, К.С.Аксакова и А.С.Хомякова, указывая на необходимость изучения тех аксаковских суждений, которые очевидны в окружающих трилогию различных речевых высказываниях писателя и отчетливо проявляют его отношение к писательскому труду как делу служения, проявляя сущностные для писателя Предметы внимания: сохранение достоверности как выполнение долга перед совестью и историей, вера и ее включенность в быстротекущую человеческую жизнь, тайны духовного мира современников, собственная «биография внутренней жизни», рассмотренная во взаимосвязанности с «внутренними» биографиями матери, Г.И.Карташевского, Н.В.Гоголя и всех тех, кто оказывался рядом на жизненном пути.
Эти сущностные для С.Т.Аксакова Предметы внимания требовали, как справедливо указал Хомяков, изучения отношения С.Т.Аксакова к писательскому труду. Устойчивый на протяжении всего творческого пути Аксакова мотив благодарности и благодарной любви свидетельствовал о необходимости изучения литературной позиции писателя, проявляющейся во взаимосвязанности авторских отступлений Хроники - с окружающими Хронику произведениями, стихотворениями и статьями писателя. «Всякий кладет свой камень при построении здания народной литературы <…> труды всех почтенны и достойны благодарных воспоминаний…» - Литературные и театральные воспоминания [38, 7]. « <…> Вы не великие герои, не громкие личности <…> но вы были люди, и ваша внешняя и внутренняя жизнь так же исполнена поэзии, так же любопытна и поучительна для нас, как мы и наша жизнь в свою очередь будем любопытны и поучительны для потомков <…> » - «Семейная хроника» [39,т.1,279-280]. « <…> Все <…> биографические сведения и разыскания любопытны, полезны и даже необходимы, как материал для истории нашей литературы, - Вступление к Литературным и театральным воспоминаниям, - в этом внимании, в этих знаках уважения к памяти второстепенных писателей выражается чувство благодарности чувство справедливости <…> [40,т.3, 7].
Таким образом достаточно распространенные в аксаковедении утверждения, что «Семейная хроника» С.Т.Аксакова получила высокую оценку при жизни писателя; что произведения Аксакова « <…> современниками оценивались как «явление редкое, небывалое, требующее особо пристального к себе внимания» [41, 4]; с одной стороны, оправдываются отзывами Н.Гилярова, С.Дудышкина, Ф.Дмитриева, А.Бекетова, П.В.Анненкова, Н.А.Добролюбова: « <…> все журналы полны были восторженными похвалами художественному таланту г. Аксакова, обнаруженному им в «Семейной хронике.» [42,3] и подтверждаются Критико-библиографическим Словарем С.А.Венгерова (1886) и Библиографическим указателем, составленным В.И.Межовым (1888), в которых впервые были собраны сведения о прижизненной критике и перечислены газеты и журналы, публиковавшие отзывы о творчестве С.Т.Аксакова, с другой – требуют прояснения.
Полемика, направленная на осмысление жанрового своеобразия Хроники, прочитанной без учета контекста, проявляющего «сцепленность» Хроники с Биографией М.Н. Загоскина, с другими воспоминаниями и статьями 30-х и 50-х годов, контекста, проясняющего литературную позицию писателя последнего десятилетия жизни, приводила к суждениям, ограничивающим значение творчества С.Т.Аксакова в истории русской литературы Х1Х века. Побудительные причины творчества писателя оставались за пределами внимания его современников. Вопрос, заданный о «Семейной хронике и Воспоминаниях» Н.Гиляровым: «Как смотреть на эту книгу?» [43, 1] - оставался главнейшим в прижизненной критике, но рассматривался он не с учетом аксаковских пояснений литературной позиции, а сквозь призму раздумий о жанровой природе Хроники, прочитанной без учета «сцепленности» воспоминаний и статей.
«Книга< …> приближается к тому, что мы называем историческим романом» (44, 2), - так отвечал на поставленный им вопрос Н.Гиляров. «Семейная хроника» равно привлекает внимание и в качестве романа и как летопись» [45, 464], - писал Ф.Дмитриев. «Детским годам, как и Семейной хронике менее всего прилично название романа» [46, 76], - возражал С.Шевырев. «Это не повесть. Не роман. Сохраняя всю прелесть художественного изложения, новая книга имеет все достоинства исторического документа» (47,41), - снова уточнял Ф.Дмитриев. «Что это такое? – повторял С.Дудышкин. – То ли, что мы привыкли называть мемуарами?» Нет, должны мы ответить. Еще «Воспоминания» подойдут под этот разряд литературы, но «Хроника» - никогда <…> В одном месте мы будем смотреть на автора как на художника, в другом как на летописателя» [48,71]. Наиболее отчетливо противопоставление Хроники и окружавших ее воспоминаний проявилось в отзыве Н.А.Добролюбова на «Разные сочинения…», в которых современники писателя имели возможность того сопоставления статей и очерка «Буран», которое проявляло побудительные причины творчества Аксакова. Необходимость сопоставления подчеркивалась самим С.Т.Аксаковым во Вступлении к очерку «Буран» и в статье «От сочинителя», предшествовавшей статьям 30-х годов, которые С.Т.Аксаков считал необходимыми для истории русской словесности. Кроме того отчетливо заявленная во вступлении к Литературным и театральным воспоминаниям литературная позиция писателя придавала особое значение сопоставлению различных аксаковских вступлений, посвящений, авторских отступлений от повествования, которые своим созвучием свидетельствовали об исследовательском характере творчества писателя, настойчиво повторявшего о необходимости сохранять достоверность как условие преемственности и исторической связи поколений. Н.А.Добролюбов свой отзыв в ответ на публикацию «Разных сочинений…» начал безапелляционным высказыванием, что «публика не будет и не должна читать книги», поэтому он, Н.А.Добролюбов, должен дать читателям об этой книге понятие, «чтобы избавить любителей чтения от напрасной траты времени» [49, 50].Позднее Венгеров почти дословно повторял эти слова в отношении «охотничьих» книг Аксакова, которые, по словам Венгерова «нет надобности читать» [50, 182].
Выделение «Семейной хроники» из контекста целостности творческого пути писателя не давало заметить общности и неизменности побудительных причин творчества на протяжении всего жизненного пути Аксакова. Так, например, «Охотничьи» записки, как ранние стихотворения и переводы, также вносили существенную поправку в восприятие литературной позиции писателя; аксаковское Вступление к Рассказам и воспоминаниям охотника о разных охотах очевидно свидетельствовало о том, что «глубокие тайны духовной природы человека, а всего более… запутанная и, по-видимому, необъяснимая совместимость противоположных качеств» [51,338] - главнейший на протяжении всего жизненного пути предмет внимания; Вступление существенно корректировало представления об Аксакове только как о страстном любителе театра и декламации, т.к. в одном ряду с утверждением, что в продолжение тридцати пяти лет он выступал на поприще «в качестве чтеца» [52, 322], оказывалось признание, что «единовластное владычество ружья продолжалось половину … века, тридцать лет» [53, 468].
«Разные сочинения» С.Т.Аксакова (1858), включавшие в себя «Литературные и театральные воспоминания», очерк «Буран», Биографию М.Н.Загоскина, Воспоминание о Д.Б.Мертваго и важнейшие для понимания литературной позиции писателя статьи о Пушкине, Шаховском, Щепкине и романе Загоскина «Юрий Милославский», как и «Семейная хроника и Воспоминания», вышедшие в свет под общим названием, давали возможность достаточно широкого охвата воспоминаний писателя, проследившего потаенным образом в воспоминаниях собственную «биографию внутренней жизни», осмысливавшего все страстные увлечения своей жизни, объяснявшего (прямо или косвенно) в своих публицистических статьях 30-х годов (как и позднее в статьях и письмах 50-х годов) побудительные причины своего творчества. Так, очевидно не случайно Аксаковым был поставлен вопрос во Вступлении к очерку «Буран»: «… может быть, некоторым из моих читателей будет интересно узнать, как писал один и тот же человек за двадцать три года до появления в свет «Семейной хроники и Воспоминаний», принятых так благосклонно читающей публикой» [54, т.2, 404], который свидетельствовал, что для писателя была важна именно целостность охвата его творчества. Аксаков, что подтверждает данное высказывание, вел отсчет своей литературной деятельности с 30-х годов. Памятование Аксаковым целостности своего творческого пути подтверждается и другим аксаковским высказыванием – «позднейшим примечанием» писателя к его статье о Шаховском, в котором говорилось о «двадцати восьми годах в нашей словесности» [55 т.3, с.525].
Учитывая вышесказанное, важно заметить, что отзывами и различного рода замечаниями современников заложены основные тенденции изучения творчества С.Т.Аксакова: определение автобиографических произведений писателя как полной истории его жизни; разделение произведений С.Т.Аксакова на более и менее важные; углубление в полемику о жанровом своеобразии Хроники; разделение и дробление литературной позиции писателя, рассмотрение ее, с одной стороны как позиции писателя-летописца, которому более всего удавалась безыскусственная своею простотою летопись, а с другой – как позиции писателя-художника, который «всегда отличался более субъективной наблюдательностью, нежели испытующим вниманием в отношении к внешнему миру» [56,7].
« < …> Мы должны по совести исключить воспоминания о Державине, которыми заканчивается книга, - писал Н.Гиляров. - < …> Мы не вынесли <…> ни одной важной мысли о Державине <…> Случай, описываемый автором, слишком мелок, слишком частен, слишком мало имеет глубокого значения <…> [57, 48]. «Автор видимым образом не задавал себе никакой особенной цели при сочинении своей книги» [58, 466]- писал о «Семейной хронике и Воспоминаниях» Ф.Дмитриев. Н.А.Добролюбов, подчеркивавший «субъективность таланта» Аксакова и выделявший «Семейную хронику» и «Детские годы…» как наиболее удавшиеся произведения, старался обосновать главную для него мысль: в произведениях Аксакова, по словам Добролюбова, «пытливого вопроса, наклонности к работе мысли почти вовсе не заметно» [59, 11]. В данном высказывании мысль Добролюбова сближалась с тем ярким тезисом Хомякова: «Снова перечувствовать прошедшее и другим рассказать перечувствованное – вот его единственная задача…», который, впоследствии будет прочитываться вне контекста целостности статьи и, воспринятый в отрыве от этого контекста целостности, будет способствовать укоренению в аксаковедении суждения о «субъективном характере» таланта писателя, об отсутствии у него «пытливого вопроса, наклонности к работе мысли».
Так, сопоставление прижизненных отзывов, свидетельствуя о различных оценках творчества С.Т.Аксакова и незамеченности современниками «осцепленности» воспоминаний последнего десятилетия жизни, свидетельствует о достаточно своеобразной черте прижизненной критики – углубляясь в полемику по поводу жанрового своеобразия Хроники, прочитанной вне учета контекста, делать заключение или давать оценку аксаковским произведениям, не учитывая прямых аксаковских пояснений, имеющихся в его статьях, не сопоставляя множества различных речевых высказываний писателя. Художественная простота его произведений, которая ставилась ему в заслугу, не связывалась его современниками с той высокой и трудной задачей исполнения христианского долга, которую ставил себе писатель и которую неоднократно пояснял в своих статьях. Отзывы об аксаковских произведениях либо завершались пересказом этих произведений, или сводились к пересказыванию. Современники не заметили главного в творчестве С.Т.Аксакова – его литературной позиции христианского писателя-историка, который собирал свидетельства действительно бывшего с целью сохранения этих свидетельств для будущих поколений, при этом в соответствии с христианской традицией осмысления земного «странствования» рассматривал потаенным образом «биографию своей внутренней жизни». «Личности Шушерина, Яковлева, Дмитревского и других тогдашних театральных знаменитостей, как живые перед вами в этой статье» [60, 132], - писал критик «Современника», не замечая того, что в одном – о б щ е м – ряду встают перед читателем «как живые» и все другие герои аксаковских воспоминаний: Загоскин и Гоголь, Шишков и Шаховской, Державин и Писарев, Карташевский и Мертваго, родители и родственники, все те, чью память – в соответствии с христианской традицией сохранения д о б р о г о и действительно б ы в ш е г о увековечивал он в последние десятилетия своей жизни.
Григорьева Е.Ф.,соискательница кафедры классической литературы и славистики Литературного института им. М.Горького, г.Москва.,Творчество С.Т.Аксакова в восприятии современников
Литература
1- Аксаков С.Т. Собр. соч. в 4.т. – Т.3. – М., 1956. – С. 604.
2 -Хомяков А.С. Сергей Тимофеевич Аксаков / С.Т.Аксаков. Семейная хроника. Детские годы Багрова внука. – М., 1996. – С. 5.
3 – Аксаков С.Т. Собр. соч. в 4т. – Т. 3. – С. 380.
4 – Цит.по: С.Машинский. Сергей Тимофеевич Аксаков. Вступит.ст./ С.Т.Аксаков. Собр.соч. в 4т. – Т. 1. – 59.
5 – Аксаков С.Т. Собр. соч. в 4 т. – Т. 3. – С. 604.
6 – Цит. по: С.Машинский. Примечания / С.Т.Аксаков. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. – С. 701.
7 – Аксаков С.Т. Собр.соч. в 4 т. – Т. 3. – С. 520.
8 – Там же. – С. 8.
9 – Там же. – С. 620.
10 – Тамаев П.М. «Записки…» С.Т.Аксакова как художественное целое // Жизнь и судьба малых литературных жанров. – Иваново. 1996. – С. 73.
11 – Цит. по: Н.А.Колодина. Проза С.Т.Аксакова. Дисс. на соиск.уч.степ.канд.филол.наук. – Иваново.2003. – С. 4.
12 – Аксаков С.Т.Собр.соч. в 4 т. – Т.1. – С. 279-280.
13 – Цит. по: И.М.Концевич. Оптина пустынь и ее время. – Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина пустынь. – 2008. – С. 615.
14 – Аксаков С.Т. Собр.соч. в 4 т. – Т. 2. – С. 143.
15 – Аксаков С.Т. Собр.соч. в 3 т. – Т. 3. – М., 1986. – С. 381.
16 – Хомяков А.С. Сергей Тимофеевич Аксаков. – С. 5.
17 – Добролюбов Н.А. Сочинения Аксакова. Деревенская жизнь помещика в старые годы (1858). Разные сочинения С.Аксакова (1858) – Изд.ред.журнала «Пробуждение». – 1911. – С. 7.
18 – Самарин Ю.Ф. Сочинения. Т.1. – М. 1900. – С. 61.
19 – Хализев В.Е. Интуиция совести (Теория доминанты А.А. Ухтомского в контексте философии и культурологи ХХ века)// Евангельский текст… Вып. 3. – Петрозаводск. 2001. – С. 24.
20 – Анненкова Е.И.Аксаковы – СПб., 1998. – С. 16.
21 – Хомяков А.С.Сергей Тимофеевич Аксаков. – С. 8.
22 – Там же. – С. 6.
23 – Колодина Н.А. Проза С.Т.Аксакова. – С. 11.
24 – Там же. С. 11.
25 – Там же. С. 11-12.
26 – Григорьев А. Воспоминания. – Л. 1980. – С. 5.
27 – Там же. – С. 36.
28 – Там же. – С. 51.
29 – Аксаков С.Т. Собр.соч. в 4 т. – Т. 3. – С. 622.
30 – Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. – М., 1995. - С.360.
31 – Там же. – С. 231.
32 – Там же. – С. 237.
33 – Там же. – С. 237.
34 – Хомяков А.С. О возможности русской художественной школы / Стихотворения. – М., 2005. – 321.
35 – Анненкова Е.И. Аксаковы. – С. 12.
36 – Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. – С. 361.
37 – Хомяков А.С. Сергей Тимофеевич Аксаков. – С. 7.
38 - Аксаков С.Т. Собр.соч. в 4 т. т.3. С. 7
39 – Аксаков С.Т. Собр. соч. в 4 т. – Т. 1. – С. 279-280.
40 – Там же. – Т.3. – С. 7.
41 – Колодина Н.А. Проза С.Т.Аксакова. Контекст и поэтика. – С. 4.
42 – Добролюбов Н.А. Деревенская жизнь помещика в старые годы. – С. 3
43 – Гиляров Н. Семейная хроника и Воспоминания. // Русская беседа. 1856. № 1. – М., 1856. – С. 1.
44 – Там же. – С. 2.
45 - Дмитриев Ф. Семейная хроника и Воспоминания С.Т.Аксакова // Русский вестник. 1856. № 7. – С. 464.
46 - Шевырев С. Детские годы, служащие продолжением Семейной хроники// Русская беседа. М.,1858. 2, кн.10. С.76.
47 – Дмитриев Ф. Несколько слов по поводу «Семейной хроники» // Русский вестник. – М., 1856, Т. 2. С.41.
48– Дудышкин С. Семейная хроника и Воспоминания // Отечественные записки. – СПб., 1856. – Апрель. – С. 71.
49 - Добролюбов Н.А. Разные сочинения С.Т.Аксакова / Сочинения С.Аксакова. Деревенская жизнь помещика в старые годы (1858). Разные сочинения С.Аксакова (1858) – Изд.ред.журнала «Пробуждение». – 1911. – С. 50.
50 – Венгеров С.А. Критикок-биографический словарь русских писателей и ученых (от начала образованности до наших дней) – СПб., 1886. – 182.
51 – Аксаков С.Т. Письмо И.С.Тургеневу от 18 (30) февраля 1856 / Переписка И.С.Тургенева в двух томах. – Т. 1. – М., 1986. – С. 338.
52 – Аксаков С.Т. Собр.соч. в 4 т. – Т. 2. – С. 322.
53 - Там же. – Т. 4. -С. 468
54 – Там же. – Т.2. – С. 404.
55 – Там же. – Т.3. – С. 525.
56 – Добролюбов Н.А. Деревенская жизнь помещика. – С. 7.
57 – Гиляров Н. Семейная хроника и Воспоминания. – С.48.
58 – Дмитриев Ф. Семейная хроника и Воспоминания С.Т.Аксакова. - 466.
59 – Добролюбов Н.А. Деревенская жизнь помещика. – С. 11.
60 – Заметки и размышления Нового Поэта по поводу русской журналистики // Современник. – СПб., 1854. – Т. ХlУ1