В. Вульф в статье «Современная литература» писала: «В самых предварительных заметках о современной английской литературе едва ли можно обойтись без упоминания о русском влиянии, а уж если упомянуты русские, рискуешь почувствовать, что писать о какой бы то ни было литературе, кроме ее собственной, - пустая трата времени. Если мы ищем понимание души и сердца, где еще мы найдем понимание такое глубокое?»[1,281]. Среди русских писателей она выделяет не только Толстого, Тургенева и Чехова, но и Аксакова, человека «исключительной свежести и внутреннего здоровья»[2,194]. Из-за любви ли Аксакова к природе, этой бессознательной тяги к красоте, стоявшей за его охотой, ловлей рыбы и собиранием бабочек, или из-за щедрого, великодушного характера, но книги его внушают чувство изобилия и счастья [2,196].
В Англии С.Аксакова долгое время сравнивали с Гилбертом Уайтом (1720-1793), английским натуралистом XVIII столетия, автором известной «Естественной истории и древности Сельборна», сложившейся из многолетней переписки Уайта, уроженца и жителя этих мест с его лондонскими друзьями. В ней он бесхитростно и просто делится своими наблюдениями, открытиями, удовольствием от общения с природой. Эта книга известна каждому английскому школьнику. Но В.Вульф подчеркнула, что в сравнении с Уайтом в Аксакове заметна чисто русская стихия, «стихия самосознания, самоанализа» [2,190].
Любовь Аксакова к природе и глубокое понимание ее можно объяснить тем, что детство, отрочество и юность писатель провел на лоне природы в своих родовых поместьях, занимаясь охотой и рыбной ловлей. Книга С.Т.Аксакова «Записки об ужении рыбы» была написана, по свидетельству самого писателя, для освежения воспоминаний» и «для собственного удовольствия»: «уженье, как и другие охоты, бывает и простою склонностью, и даже сильною страстью» [3,9]. Книга, на первый взгляд, могла восприниматься как руководство для рыболова, однако явилась истинным произведением искусства, проникнутым вдохновенным чувством природы: «противоестественное воспитание, насильственные понятия, ложное направление, ложная жизнь – все это вместе стремится заглушить мощный голос природы и часто заглушает или дает искаженное развитие этому чувству… Деревня, мир, тишина, спокойствие! Безыскусственность жизни, простота отношений! Туда бежать от праздности, пустоты и недостатка интересов. Туда же бежать от неугомонной внешней деятельности, мелочных, своекорыстных хлопот, бесплодных, бесполезных, хотя и добросовестных мыслей, забот и попечений» [3,11].
В предисловии писатель указал, что на русском языке не напечатано ни одной строчки о рыболовстве, хотя на французском и английском языках имеется много полных сочинений по этой части, а также маленьких книжек об ужение. Аксакову было известно, что в Лондоне даже существовало общество охотников «до ловли рыбы удочкой». Читал он и французские работы «об этом предмете» - живо и увлекательно написанные. Однако Аксаков заметил, что эти работы не переведены, а если бы и были переведены, то могли бы, безусловно, доставить лишь удовольствие от самого чтения, поскольку их нельзя было применить на практике. Виной тому иной климат и иная порода рыб.
В 1997 году в США вышел перевод книги Аксакова об ужение рыбы, предпринятый Томасом Ходжем. Переводчик поместил эту книгу русского писателя в один ряд с такими произведениями как «Уолден» Генри Торо, «Старик и море» Э.Хэмингуэя, «Бегущая река» Норманна Маклина, «Естественная история Сельборна» Г.Уайта, «Трактат о рыбной ловле удочкой» Юлиана Бернерса, считая их классикой о рыбной ловле и природе. Томас Ходж трепетно отнесся к тексту Аксакова, стараясь передать ровный повествовательный тон русского художника без риторики и эмоциональной приподнятости, чтобы донести до своих соотечественников «чужое» слово в первозданности [4].
Ходж сравнивает аксаковское произведение с известным в англоязычном мире шедевром Исаака Уолтона «Искусный рыболов, или созерцательное развлечение мужчины», впервые опубликованным в 1653 году. По мнению Ходжа, у обоих авторов есть много общего, поскольку они считали, что их книги могут быть полезны для людей, разделяющих их любовь к данному предмету. Оба писателя защищают подобное увлечение от зряшных отрицаний людей, живущих в суете городов. Но американский переводчик отмечает и различие этих книг. Он подчеркивает, что, начиная с И.Уолтона, в Англии возникла традиция этого жанра, в то время как Аксаков оказался новатором у себя на родине. У Уолтона много натуралистических фрагментов, связанных с переработкой рыбы и животных, обитающих вблизи рек и озер, тогда как у Аксакова ощутимо постоянное чувство экологического равновесия, свойственное русской литературе XIX века.
У Аксакова нет полифонии, присущей Уолтону: у него нет ни драматических диалогов, ни вставок в стихах, ни полетов теологического экстаза, ни веселых гостиниц, ни хорошеньких фермерш. Книга русского писателя превращается во вдохновенный монолог, приглашающий читателя насладиться красотой природы. Ходжу импонирует, что само обращение Аксакова к старым друзьям по рыбной ловле естественно и органично и не нарушает общей атмосферы кроткого созерцания и наслаждения окружающим миром. По мнению Ходжа, Аксаков избегает театральности, его книгу можно сравнить только с некоторыми европейскими шедеврами, посвященными той же проблеме.
Мир Аксакова – мир свободы. Активное общение с природой вдохновляет мысль человека, придает ему твердость воли и чистоту помыслов: «природа вступит в вечные права свои, вы услышите ее голос, заглушенный на время суетней, хлопотней, смехом, криком, и всею пошлостью человеческой речи! Вместе с благовонным, свободным, освежительным воздухом вдохнете вы в себя безмятежность мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе. Неприметно, мало-помалу рассеется это недовольство собою, эта презрительная недоверчивость к собственным силам, твердости воли и чистоте помышлений – эта эпидемия нашего века, эта черная немочь души, чуждая здоровой натуре русского человека, но заглядывающая и к нам за грехи наши» [3,11].
У английского предшественника Аксакова Исаака Уолтона (1593-1683), прожившего долгую жизнь, был излюбленный девиз: «Учитесь тишине!». В зрелые годы Уолтон был дружен с поэтом и священником Джоном Донном, литератором Беном Джонсоном, возможно, он был знаком также с Шекспиром, но в его автобиографии нет упоминаний о великом барде. Сам Уолтон писал элегии, эпитафии, жизнеописание его современников, его перу принадлежит также первая биография Джона Донна (1640 год). Он был прихожанином церкви, в которой Донн произносил свои проповеди.
Живя в бурном революционном XVII веке, Уолтон однако не поддерживал явно ни одну из воюющих сторон. Известно, правда, что он покинул на время свой лондонский дом из-за того, что «порядочному человеку нельзя было оставаться здесь из-за действий роялистов» [5,6]. Думается, что в самом обращении к миру природы во время сложных политических событий Уолтон близок Аксакову. Оба уходят от «скверной действительности», от «хаоса» современной политической жизни в «мир природы, в мир спокойствия, свободы» (Аксаков). Горячая любовь к природе сблизила Уолтона с поэтом-аристократом Чарльзом Коттоном, переводившим Монтеня, и представителями духовенства Ричардом Хукером и Джорджем Морли. Уолтон опубликовал свою книгу «Искусный рыболов, или созерцательное развлечение мужчины» в 1653 году. Произведение сразу же приобрело популярность и выдержало несколько изданий. В XVIII веке его переиздавали десять раз, а в XIX оно выдержало более ста изданий. Не забывают об этой книге и в XX веке: она переиздавалась сорок раз, потому что, по мнению английских издателей, эта книга – самое удивительное и притягательное в истории произведение о рыбалке. Книга не была научным трудом, да и самому процессу ужения не уделялось особого внимания, но она явилась, как и у Аксакова, произведением, исполненным несомненной поэтичности, непосредственности и лирического пафоса. Английские исследователи считают, что простота, с которой излагается повествование, скорее мнимая, чем реальная, что Уолтон был достаточно искушенным мастером слова, для которого сам процесс ужения становился искусством.
По мнению самого Уолтона, ужение – есть искусство, и самой полезной частью книги является наблюдение за природой, повадками и самой жизнью рыб: «не стоит забывать, что поведение рыб, способы их размножения разные в разных странах»[5,17], замечает Уолтон. Впоследствии Аксаков повторит эту мысль Уолтона. Уолтон полемизирует с теми, кто считает, что любому искусству можно научиться по книгам. На его взгляд, искусству можно научиться, овладев, в первую очередь, практикой. Он сравнивает рыбалку с математикой, изучать которую можно до бесконечности. Он добавляет, что не собирается сообщать читателю всем известные вещи, то, чем владеет каждый рыболов. Ему хочется изложить собственные факты и наблюдения, которые могут помочь разобраться в мастерстве любимого дела и практике подобного развлечения.
Уолтон, так же, как и Аксаков, не отделяет себя от «тихой и спокойной природы». В простых и незатейливых стихах он повествует об очаровании природы, «о звуках пения птиц – сонетах в каждой роще»[5,25]. Для него река – целый мир, и «человечество на рыб похоже»[5,26]. И если даже не удастся поймать рыбу то, на его взгляд, погрузившись в мир природы, человек ощущает в себе неразрывную связь с мирозданием в целом.
Уолтон напоминает, что четверо из двенадцати апостолов были рыбаками, и в церковных канонах рыбная ловля разрешена священнослужителям, поскольку является безвредным времяпрепровождением, побуждающим к размышлению и смирению. Уолтон добавляет: «пока люди заняты борьбой, ложью и предательством, пока они окружены избытком алкоголя, войн, распутства, зла, рыбак «размышляет о духовной чистоте, оградив сердце от всякой скверны, погрузив разум в красу вселенной, охватив взором все звездное небо»[5,56].
Для разнообразия повествования автор применяет любопытный прием: он драматизирует прозу, придавая ей сценичность. Во второй главе «Наблюдение за выдрой и голавлем» появляются охотник и сокольничий. Все они случайно встречаются в прекрасное свежее майское утро на холмах близ Лондона. Сокольничий произносит вдохновенный монолог об орлах, парящих высоко в небе над вершинами гор и глубоководными реками. Охотник делится своими впечатлениями о любимом занятии. Рыболов в живописном диалоге утверждает, что любителя рыбной ловли привлекают более всего подходящая компания и добрая беседа. В непринужденном разговоре рыболов и охотник рассуждают о вреде, который наносит выдра, губящая и поедающая рыбу, о голавлях и об искусстве их ловли и о приготовлении рыбных блюд. Вскоре они оказываются в придорожной гостинице, где приветливая опрятная хозяйка готовит им по рецепту рыболова только что пойманную рыбу.
Близка Аксакову глава Уолтона о природе и размножении радужной форели и способах ее ловли. Здесь, так же как и у Аксакова, подробно говорится о нересте форели, о том, как и когда она мечет икру и набирает вес.
Уолтон сам говорил о себе, что «он описывал развлечение, развлекая», перемежая невинные радости рыбной ловли с серьезными отступлениями мировоззренческого характера. Лирический герой и у Уолтона, и у Аксакова – человек, тонко чувствующий природу, умеющий оценить радость общения с ней и стремящийся постигнуть ее тайну. Стихи обоих авторов, введенные в ткань повествования, несут в себе признаки полноты чувств, естественности и непосредственности, достоверность лирического тона. Как Уолтона, так и Аксакова отличает «горячая любовь к природе и живым творениям, населяющим Божий мир».
Селитрина Т.Л., доктор филол.наук, профессор БГПУ им. М.Акмуллы, Уфа., «Искусный рыболов» Исаака Уолтона и «Записки об ужении рыбы» С.Т.Аксакова
Литература
1. Вульф В. Современная литература//Писатели Англии о литературе. - М.:1981. - С.281.
2. Вульф В. О русской литературе//Вопросы литературы. 1983. С.194
3. Аксаков С.Т. Собр. соч. в 4 томах. - М.:1956. Т.4. - С.470.
4. Aksakov Sergei Timofeevich. Notes on Fishing, Translated, Introduced and Annoted by Thomas P. Hodge. - N.Y. 1997.
5. Walton Isaak. The Compleate Angler or The Contemplative Mans Recreation.- London, 1668.