В отечественной науке о литературе последних десятилетий одной из наиболее актуальных и динамично развивающихся сфер исследования стало изучение интертекстуальной поэтики русской классики. Приоритетное внимание учёных к этому, уже доказавшему свою продуктивность, подходу обусловлено, как минимум, двумя взаимосвязанными факторами: отчётливым осознанием методологической ограниченности так называемой «теории источников» и обретённым вместе с тем верным пониманием невозможности сколько-нибудь серьёзной научной интерпретации художественного произведения вне анализа его межтекстовых связей. Существенно подчеркнуть, что интертекстуальность признаётся при этом едва ли не первостепенным по значимости смыслопорождающим аспектом литературного произведения. На сегодняшний день наша филологическая наука уже располагает достаточно внушительным количеством работ, содержащих ценные сведения о литературной родословной сочинений, созданных писателями первого ряда. Что касается С.Т. Аксакова, относительно недавно включённого в Пантеон русской словесности, то подавляющее большинство исследований об этой стороне его творчества проводилось именно в рамках источниковедческого научного дискурса. Справедливости ради следует отметить, что реализация подобного подхода позволила накопить весьма солидный по объёму материал о творческих контактах писателя с современными ему литераторами и его творческом диалоге с литераторами предшествующей эпохи. Интертекстуальная же поэтика Аксакова-мемуариста как таковая, насколько нам известно, ещё не проблематизировалась в качестве специального предмета изучения. Между тем рассмотрение сквозь призму этого плодотворного методологического подхода его мемуарно-биографических произведений представляет особый интерес уже в силу того, что «время как реально-биографическая основа, как правило, относится главным образом к сфере возникновения замысла произведения, её литературная основа входит в него как его существенная внутренняя сторона» [1, с. 5].
Проблема драматизации романного жанра была одной из актуальных в европейской литературе второй половины XIX века. Чарльз Диккенс часто рассматривал мир как сцену, на которой играют актеры, в том числе и он сам. Не случайно, у него в названиях глав часто фигурирует слово «сцена». Часто повествовательная линия напоминает подробные комментарии, описывающие жесты, походку, мизансцены, в которых участвует персонаж. Диккенс часто использует вспомогательные средства для того, чтобы представить драматическую сцену с указанием режиссера, как следует играть актерам. Н.Соловьева отмечает, что составляющие компоненты театрального действия у Диккенса следующие: комедия дель арте, мелодрама, комедия положений и т.д. По мнению исследовательницы, многие романы Диккенса представляют собой удачно скомпонованные киносценарии благодаря краткому изложению глав. Второстепенные персонажи участвуют в мизансценах, но есть в диккенсовских романах и хор, как в древнегреческой трагедии, комментирующей действия [1; 124].
Отношение Сергея Тимофеевича Аксакова к славянофильству нельзя назвать однозначным. Его дом был местом постоянных мировоззренческих дискуссий, в которые нередко оказывался вовлеченным и писатель. Аксакову нравилась демонстрируемая славянофилами любовь к народу. Он был убежден, что они могут реально представлять его литературные интересы и защищать самобытность русской национальной культуры. Больше всего Аксаков ценил в славянофилах их приверженность к национальным традициям, к русской старине, их уважение к народным обычаям.
У С.Т.Аксакова была необычная и на редкость счастливая писательская судьба. Его первые книги вышли в свет, когда возраст писателя приближался к шестидесяти годам, и сразу завоевали признание публики и критики. Они были посвящены природе, которую писатель любил и изучал с детских лет. С самых ранних лет он не только любовался окружающим миром, но пытался его познавать и изучать. Во время поездок с отцом он постоянно спрашивал его о названиях деревьев, трав и цветов. В гимназии ему попалась книжка с лубочными изображениями зверей, птиц, рыб. Страстно увлекавшийся естествознанием мальчик выучил ее наизусть, но обратил внимание, что там нет многого, замеченного им самим. Тогда он сам стал описывать различных представителей животного мира, которых хорошо знал. Эти тетрадки, на страницах которых неуверенным детским почерком написано: «зайчик», «белочка», «куличок», бережно им хранились. И уже на закате жизни Аксаков подумал о том, что его многолетние наблюдения над жизнью природы могут быть важны и интересны людям и решил рассказать о них. Созданию этих произведений во многом способствовала жизнь Аксакова в его подмосковной усадьбе Абрамцево. Здесь он мог полностью отдаться своему любимому с детства занятию – рыбной ловле. В своей автобиографической повести «Детские годы Багрова-внука» писатель вспоминал: «Уженье просто свело меня с ума. Я ни о чем другом не мог ни думать, ни говорить»[1].
Творчество С.Т. Аксакова, неизменно привлекающее внимание и читателей, и литературоведов, остается богатейшим источником открытий. Автобиографическая проза писателя, изучаемая с различных точек зрения (языка, стиля, проблематики, сюжета, композиции, жанра и т.д.), еще специально не рассматривалась в коммуникативном аспекте. Хотя проблемы «автор и герой», «автор и читатель», «автор и повествователь» нередко становятся предметом анализа у аксаковедов, все же коммуникативный подход содержит в себе новые возможности. Феномен коммуникации может быть исследован здесь в двух аспектах: внешнетекстовом (автор и читатель) и внтуритекстовом (повествователь и персонаж).
Усилиями кафедры русской литературы БГПУ им.М.Акмуллы создан сайт «ЭНИ С.Т. Аксаков», имеющий большое значение для филологических исследований с использованием современных информационных технологий. Среди прочих ресурсов на сайте представлены конкорданс и идиоглоссарий произведений писателя - важнейший инструментарий для характеристики творческой индивидуальности С.Т. Аксакова, являющиеся концентрированным выражением специфики его языка и стиля.