В терминологический аппарат славянофилов оппозиция «положительное – отрицательное» полновесно вошла во второй половине 1840-х годов. Она использовалась в неопубликованных при жизни автора историко-литературных работах К. Аксакова, в частности, в статье «Взгляд на русскую литературу с Петра Первого»: «положительные» начала народной жизни вошли в острый конфликт с «отрицательными» по отношению к ним западническими элементами, из-за чего Русь «разорвалась надвое» [1, 155] .
Остановимся на некоторых случаях принципиального употребления К. Аксаковым понятий «положительное – отрицательное». В суждениях о русской литературе XVIII века, который «начался с Петра», славянофильский критик не скупится на резкие слова [1, 152]. Достаточно привести его характеристики наиболее известных писателей того времени. Так, Кантемир – «это первый служитель обезьяны, которой в жертву предалось преобразованное общество», Тредьяковский – «неутомимая бездарность», «бездарный льстец», а Сумароков оценивается как «писатель, не беспокоимый талантом» («его комедии ничего решительно в себе не имеют, оды ревут, эклоги воют, идиллии пищат, басни картавят – концерт такой, что и вообразить трудно») [1, 156, 158, 159,166 ].
Предпочтение К. Аксаков отдает «отрицательной стороне нашей литературы», а именно, комедии Д.И. Фонвизина, поскольку в «отвлеченном», «выросшем на отрицании», обществе, по его мнению, «положительного быть ничего не могло» [1, 171]. Но при всей исторической необходимости «отрицательного сознания», выразившегося в комедии XVIII века, К. Аксаков склоняется к «положительному сознанию, теперь возникающему» [1, 171].
Очевидно, что здесь идет речь о славянофилах, или «русском направлении», как именовал себя и своих единомышленников сам К. Аксаков. Среди тех, кто внес вклад в формирование русского направления, он называет известных деятелей XVIII-начала XIX века и, в частности, М.В. Ломоносова, благодаря положительным установкам, преобладавшим в его деятельности. По мнению К. Аксакова, Ломоносов «не останавливался на одной борьбе, на одном отрицании; он стремился к положительному; отрицая, с одной стороны, он как бы показывал, с другой, чего надо, по его понятию, и огромными разнообразными трудами оправдывал свою непримиримую вражду к немецкой партии в русской науке» [1, 161 ].
Судя по всему, понятия «положительное» и «отрицательное» были особенно актуальны для К. Аксакова, что видно по его письму к А.С. Хомякову: «Фрондерства – отрицательности я защищать не буду: если я, увлекаясь, и грешил фрондерством, то, в сущности, не был никогда ни фрондером, ни отрицательным человеком. Отрицательность заманчива прежде всего потому, что мелка и легка и эффектна, притом, и сверх того, имеет обманчивый вид свободы, будучи лишь рабством, с другой стороны; выворотите ее наизнанку – окажется рабство. Нет, отрицательность всегда была мне противна, и отрицательным человеком я никогда, в сущности, не был, а грешил в этом иногда лишь, по-видимому, по наружности. Говорю о себе потому, что, пожалуй, иные считают меня человеком отрицательным, но думаю – не Вы; по крайней мере, я так думаю. Вы, я знаю, не отрицательный человек; досадно, когда иные слова Ваши понимаются не в том смысле; в Вашем слове – свобода, а не бунт. Мне кажется, что иногда бывает ошибочное сочувствие Вашему слову со стороны отрицательности, принимающей иногда слово свободы за свое отрицательное слово, с которым будто бы оно сходно, и не чувствующей, что дух слова Вашего и ее слова не тот; а это все дело изменяет» [5, 272 ] .
В этой связи Е.И. Анненкова справедливо пишет: «Аксаков становится своеобразным апостолом утверждения, созидания; однако надо отметить, что объективно аксаковское утверждение несло свою неизбежную долю отрицания» [2, 81], вызванного неприятием современной русской жизни, «проеденной насквозь ржавчиной лжи и рабского обезьянства» [4, 42 – 43] .
Как это ни парадоксально, но в своем отрицании русской действительности славянофилы сближались с западниками, образуя, по слову Ф.М. Достоевского, «два лагеря теоретиков». Не случайно В.Г. Белинский, рассуждая в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» о славянофильстве, заметил, что «существование и важность» его «чисто отрицательные» [3, 191]. В этом критик видел заслугу своих оппонентов, которые «говорят против русского европеизма <…> много дельного» [ 3, 192]. Напротив, почвенники, сочувствовавшие делу славянофилов, с огорчением писали об их неумеренном отрицании.
Однако «отрицатель» для К. Аксакова – все же идейный противник, а отрицание во многих случаях процесс неприемлемый. Все зависит от того, с каких позиций критикуется и отвергается существующий порядок. Славянофилы это делали «во имя народности, самобытности, народного Русского, даже не вполне сознанного идеала» [4, 43] (слова из уже цитированного примечания в «Русской беседе», автором которого, очевидно, был Иван Аксаков, в 1858 г. ставший негласным редактором журнала).
Отрицание, совершаемое «во имя Европейской цивилизации» [4, 43], характеризует западников и, естественно, не встречает понимания у славянофилов.
Незадолго до смерти К. Аксаков вспомнит Белинского, которого за склонность к «пустому голому отрицанию» назовет «детским эманципатором» [1, 483]. Схожая оценка будет дана и статьям Н.А. Добролюбова: «<…> Сколько детского отрицания! <…> Прочтите критику какого-то – бов: в ней это особенно видно» [1, 482].
Двумя годами ранее в «Русской беседе» было напечатано аксаковское «Обозрение современной литературы». Говоря о творчестве Салтыкова-Щедрина, славянофильский автор вновь воспользуется оппозицией «положительное – отрицательное»: «У г. Щедрина не все, впрочем, рассказы отрицательные, есть и положительные» [1, 358-359]. Имелись в виду те из «Губернских очерков», в которых с симпатией описывался простонародный быт, проникновенно говорилось о празднике Пасхи. Но интересно, что в ряду «положительных» были также названы рассказы «Старец» и «Озорники», отличавшиеся резкой критикой чиновников и государственной системы в целом.
Многие идеи К. Аксакова легли в основу славянофильской концепции положительного направления, наиболее полно представленной в статье тогда еще студента Московской духовной академии, впоследствии известного богослова и историка церкви А.М. Иванцова-Платонова «О положительном и отрицательном отношении к жизни в русской литературе» [4]. В этой статье молодой автор обосновывал необходимость сочувственного изображения русской действительности, предлагая ценить то хорошее, что в ней есть, а не сокрушаться по поводу ее несоответствия жизни европейских народов. Размышляя о причинах, «которые способствовали преобладанию отрицательного изображения жизни над положительным в русской литературе», Иванцов-Платонов пользуется аргументацией К. Аксакова.
Итак, в работах К. Аксакова понятия «положительное» и «отрицательное» чаще всего используются для выражения литературно-эстетических и историософских взглядов, приобретая достаточно универсальный характер. Следует подчеркнуть, что в определенных условиях К. Аксаков принимает отрицание как необходимое противодействие западному влиянию. В дальнейшем на основе идей К. Аксакова и других славянофилов возникнет так называемая концепция положительного направления, знакомство с которой позволяет судить о фундаментальном значении этих понятий в славянофильской системе ценностей. Свою актуальность оппозиция «положительное – отрицательное» сохранит и в трудах И. Аксакова, ярким примером чему может служить написанная им биография Ф.И. Тютчева.
Кунильский Д.А., аспирант Петрозаводского государственного университета. Понятия «положительное» и «отрицательное» в историко-литературной концепции К.С.Аксакова
Литература
1. Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. - М., 1995. С. 155. В дальнейшем ссылки на это издание даются с указанием страницы в скобках.
2. Анненкова Е.И. Аксаковы. – СПб. 1998.
3. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. – М. 1976. Т. 8.
4. Иванцов-Платонов А.М. О положительном и отрицательном отношении к жизни в русской литературе // Русская беседа. 1859. Кн. XIII. № 1.
5. Кулешов В.И. Славянофилы и русская литература. – М. 1976.