19 октября 1833 г. благодаря ходатайству главного директора Межевой канцелярии, сенатора Ивана Устиновича Пейкера перед министром юстиции Дмитрием Васильевичем Дашковым состоялось назначение Аксакова на должность инспектора Константиновского Землемерного училища [2, л. 1] (рис. 1). Судя по документам, немаловажную роль в этом назначении сыграли также непосредственный руководитель Аксакова в Московском Цензурном комитете — Сергей Михайлович Голицын и известный юрист своего времени, сделавший блестящую карьеру в Министерстве юстиции, — Александр Федорович Веймарн [20, л. 1, 1 об.; 23, л. 3–22] (рис. 2, 3). В круг обязанностей инспектора Аксакова входили организационные и воспитательно-нравственные вопросы обучения: распределение времени для занятий, подбор достойных учителей для преподавания профилирующих предметов, наблюдение «за порядком и успехами в учении» воспитанников Землемерного училища [31, т. 36, 28.024; 24, л. 66, 67].
[caption id="attachment_2085" align="alignnone" width="221"] Дмитрий Васильевич Дашков[/caption][caption id="attachment_2087" align="alignnone" width="225"] Сергей Михайлович Голицын[/caption][caption id="attachment_2088" align="alignnone" width="188"] Александр Федорович Веймарн[/caption]
Наряду с общими предметами (как Закон Божий, Российская словесность) изучались профилирующие дисциплины — география, межевые законы, гражданская архитектура [31, с. 39]. В 1834 году еще один важный предмет — «Чистописание», вызвался преподавать (без всякого жалования) выпускник училища, ставший первым российским каллиграфом, Александр Максютин. Этот известный чистописец, «из благодарности к тому месту, в котором он получил образование», препроводил С. Т. Аксакову «в пользу Константиновского училища триста прописей, которые были специально изданы им на Русском и Французском языках». Вклад Александра Максютина по достоинству был оценен Аксаковым и Пейкером, понимавшими, что «в Межевой службе для письма на планах, картах, ведомостях и реестрах в особенности нужен был изящный и чистый почерк» [27, л. 53, 53 об.]. С заботой и вниманием относился Аксаков к своим ученикам и их учителям. Самых лучших учеников «за отличные успехи в науках и благонравии» Аксаков поощрял памятными подарками: книгами, атласами, инструментами [7, л. 1]. Наиболее усердных учителей «за ревностную службу» награждал дополнительными денежными выплатами [4, л. 1]. И заслуги Сергея Тимофеевича не остались без внимания начальства. 25 августа 1834 года И. У. Пейкер ходатайствовал перед министром юстиции Д. В. Дашковым о присвоении С. Т. Аксакову чина коллежского асессора. Он писал: «…усердными труда
ми сего достойного чиновника училище в короткое время приведено в лучшее положение, и ученики, при его примерном управлении, оказывают не только быстрые и удовлетворительные успехи в учебных предметах, но и нравственностию и хорошим поведением заслуживают вполне одобрения». И учителей, по словам Пейкера, Аксакову удалось пригласить «способных и достойных», несмотря на ограниченные оклады учительского жалования [13, л. 3, 3 об.]. Чин Аксакову был присвоен спустя два года — 18 июля 1836 года, и, как выяснилось, коллежским асессором Сергей Тимофеевич стал во второй раз за время своей служебной деятельности. Дело в том, что в этот чин Сергей Тимофеевич был произведен еще в 1819 году. Но спустя 9 лет, в 1828 году, Аксакова переименовали обратно — в титулярные советники, в соответствии с Указом Александра I Сенату от 6 августа 1809 года [13, л. 5 об., 6 об.]. В Указе говорилось, что производству в чин коллежского асессора могли подлежать только те лица, которые имели высшее образование либо выдержали экзамен по установленной программе (помимо соответствующей выслуги лет) [31, т. 30, 23.771]. А Аксаков полного высшего образования не имел, так как, не доучившись в Казанском университете, уволился «в действительную службу» [13, л. 6 об., 7]. Можно только предположить, что его произвели в 1819 году в коллежские асессоры, ориентируясь исключительно на положенный срок выслуги в предыдущем чине — 3 года. Эту неточность, видимо, заметили только во время пребывания Сергея Тимофеевича на должности цензора Московского Цензурного комитета в 1828 году и поспешили исправить. И вот внушительная выслуга лет Аксакова в чине титулярного советника, существенный вклад его в развитие училища, личное ходатайство Пейкера перед министром юстиции сыграли свою роль, и Сергей Тимофеевич в 1836 году был поднят в чине на ступеньку выше в Табели о рангах. Получается, что процесс по официальному и обоснованному присвоению чина коллежского асессора растянулся для С. Т. Аксакова на 17 лет. Аксаков понимал: чтобы стать опытным землемером, необходимы практические упражнения. Поэтому в мае 1834 года организовал совещание, на которое пригласил ведущих учителей, ответственных за практическую сторону образования в училище. На этом совещании было решено просить Межевую канцелярию о покупке по Каталогу Военно-Топографического депо различных инструментов, карт
и описаний, необходимых для преподавания географии и для упражнений учеников в практической геодезии. И. У. Пейкер обеспечил со своей стороны исполнение данной просьбы Аксакова «без замедления». И уже через два дня, что было крайне быстро для сложного бюрократического аппарата Межевой канцелярии, деньги на покупку пособий и инструментов, «потребных для практических упражнений учеников», были отправлены на имя Аксакова [3, л. 1–3]. Именно во время управления Аксакова Землемерным училищем начался подготовительный этап преобразования училища в Межевой институт. Заслуга Аксакова и состояла в том, что к 1835 году он создал прочную базу для последующего реформирования Землемерного училища в виде максимально налаженного учебного процесса и крепкого, профессионального учительского состава. Возможно, что представление Аксакова к чину коллежского асессора было со стороны Пейкера неким «моральным поощрением» за труд — в преддверии проведения непростых ответственных преобразований, которые бы потребовали именно от Аксакова-инспектора и Аксакова-будущего директора колоссального напряжения сил и проявления всех его организационно-педагогических талантов [13, л. 3, 3 об.]. Основные «московские» заботы по решению организационных вопросов реформирования учебного заведения легли на С. Т. Аксакова. Но немаловажную роль в преобразовании сыграл и сам Пейкер — он во всем поддерживал идеи Аксакова и всемерно способствовал их осуществлению, только уже не в Москве, а в Петербурге, напрямую решая вопросы преобразования с Министерством юстиции. В июне 1833 года Аксаковым под руководством Пейкера был составлен проект Устава будущего Межевого института и отправлен на утверждение в Министерство юстиции. А в октябре 1833 года Пейкер уведомлял Дашкова, что ученье в Землемерном училище находится «в слабом состоянии,… совершенно не соответствующем общеполезной цели учреждения онаго. В I классе из 107 замечено мною только 20 учеников, которые несмотря на малые познания их, подают надежду к успехам в науках». «Я еще больше убедился в совершенной необходимости скорейшего преобразования училища в Межевой институт», — писал Пейкер [24, л. 64,65]. Решение о покупке нового и удобного здания под институт было одобрено Министерством юстиции буквально за месяц до его открытия — в апреле 1835 года. «Граф Илларион Васильевич Васильчиков и Гр [аф] Юрий Александрович Головкин, — делился Пейкер с Аксаковым в письме от 17 апреля 1835 года, — посоветовали мне купить дом Разумовского, где теперь помещен Английский клуб, — и мне кажется, что дом сей соединяет все, что нам нужно [35]. Они полагают, что его можно приобрести за 150 тыс. и менее. Как вы об этом думаете? Сообщите мне подробно мнение Ваше по сему предмету и какими путями полагаете Вы возможным приобрести дом по выгоднейшей для Казны цене… прошу употребить известное Вам для пользы Правительства — в отношении приискания, из-под руки, удобного дома для Института с обширным сколько можно, садом»
В том же 1835 году для учебного заведения был приторгован в Москве Куракинский дом на Старой Басманной улице за 160 000 рублей.
[caption id="attachment_2090" align="alignnone" width="300"] г. Москва, ул. Старая Басманная, д.21.Здание Константиновского Межевого института с 1836 по 1873 г.[/caption]Таким образом, приисканием помещения под учебное заведение Пейкер и Аксаков занимались тоже совместно. Как известно, казенное содержание для Межевого института, благодаря хлопотам Пейкера, было определено в год 118 тысяч рублей. Для сравнения — на содержание Императорского училища правоведения, которое тоже было высшим учебным заведением и подчинялось Министерству юстиции, из Казны отпускалось 90 тысяч рублей. И золотые слова написал Пейкер Сергею Тимофеевичу в этом же письме: «Бог, видимо, помогает нам в усердном стремлении нашем исполнить волю Государя и быть полезным Отечеству в образовании лучших землемеров…» [25, л. 1–2 об.]. Высокообразованных, лучших землемеров, лучших людей стремились воспитать С. Т. Аксаков и И. У. Пейкер в своем учебном заведении. 10 мая 1835 года высочайшим указом было «повелено: преобразовать Константиновское Землемерное училище… в Константиновский Межевой институт» [32, с. 50]. Через 18 дней — 28 мая 1835 года — Аксаков был назначен на должность директора института [6, л. 1, 2]. Был высочайше утвержден Устав института. Очень важную особенность Устава отметила в своем исследовании Е. Б. Емченко — отсутствие параграфа о телесных наказаниях [33, с. 110]. Когда, например, в Уставе Императорского училища правоведения такой пункт был. Высказав предположение об отсутствии данного параграфа как заслуги именно Аксакова, Емченко обосновала этот довод личным отношением Сергея Тимофеевича к телесным наказаниям: «Слишком рано получил я это раздирающее впечатление и этот страшный урок! Он возмутил ясную тишину моей души. Я долго не мог успокоиться…», — передавал свои впечатления Аксаков в «Детских годах Багрова-внука», став свидетелем расправы над учениками народного училища [30, с. 374]. Действительно, в архивах не удалось обнаружить никаких документальных свидетельств о применении телесных наказаний во время управления Аксаковым Межевым институтом. Максимальная мера наказания, которую применял Аксаков по отношению к неприлежным ученикам — увольнение «по неспособности к учению,… и неспособности к продолжению землемерных наук» [28, л. 5]. Важно еще отметить, что сразу после увольнения Аксакова с должности директора института произошло событие, которое было исключительным в истории учебного заведения. Это произошло в 1839 году, обязанности директора на тот момент исполнял подполковник В. И. Ланге. «За грубость с надзирателем» 17-летнего воспитанника Василия Воронова директор Ланге решил прилюдно наказать розгами, «желая, чтобы наказание это подействовало и на всех его товарищей и остановило их на будущее время от подобных поступков». На построении Василий Воронов попросил разрешения подойти к подполковнику на полшага, чтобы объясниться, и ударил директора кулаком. За этот поступок Воронов был посажен в тюрьму и затем отправлен в солдаты по Указу царя от 21 августа 1839 года [28, л. 3–4 об.]. Но вполне объяснимо возмущение Воронова, как дворянина, прилюдным наказанием, так как в практике института ничего подобного раньше не случалось. Аксаков во время своего управления пользовался другими «правилами обхождения с воспитанниками». Инструкции с распорядком дня, правила поведения были развешены на стенах в воспитательных целях, «дабы были известны всем», а не только надзирателям и инспектору [32, л. 62, 63]. Самых лучших и успешных воспитанников по просьбе Сергея Тимофеевича записывали на золотую доску в институте, а для «худых», неуспевающих учеников имелась черная доска. В начале 1836 года Аксаков был отправлен в командировку в Санкт-Петербург с целью осмотра учебных заведений, чтобы можно было лучшие методы преподавания и устройства перенять и реализовать на практике в Межевом институте [8, л. 1, 1 об.]. В эту командировку Аксаков поехал не один, а со своими старшими сыновьями — Константином и Григорием. Именно тогда, благодаря другу Аксакова Александру Александровичу Кавелину (в то время воспитатель наследника престола — будущего императора Александра II), а также Александру Федоровичу Веймарну, — решился вопрос с поступлением Григория Аксакова в Императорское училище правоведения .
[caption id="attachment_2091" align="alignnone" width="198"] Александр Александрович Кавелин[/caption]Тогда же была определена судьба остальных сыновей — Ивана, Михаила. Сергей Тимофеевич писал жене — Ольге Семеновне — в Москву: «Я весьма им доволен, то есть А. А. (Александром Александровичем Кавелиным. — В. Д.) Дела мои тронулись в ход. Об Иване решено: ему не может достаться в пажи, а потому через год он поступит к Грише в товарищи, а Миша через три года попадет в Пажеский Корпус… Веймарн возил меня сегодня к Директору; познакомил меня самым лучшим образом…» [26, л. 15–16, 18–18 об.]. Интерес здесь вызывает личность А. Ф. Веймарна. Дело в том, что сестра Веймарна — Амалия Федоровна была замужем за Иваном Устиновичем Пейкером. Возможно, что благодаря этому родству Веймарн — высокопоставленный чиновник, высказывал всяческое благоволение Аксакову. Он помогал ему в этой командировке не только при определении сына Григория в Императорское училище правоведения (рис.7). Еще он устраивал Сергею Тимофеевичу аудиенции с министром юстиции Д. В. Дашковым; решал личные финансовые вопросы Аксакова в Межевом ведомстве и принимал активное участие в покупке основного здания под Межевой институт — особняка князей Куракиных в Москве на Басманной улице [21; 5, л. 1, 1 об.; 8, л. 3, 3 об.; 26, л. 13 об., 16, 16 об., 20 об, 23, 25, 31]. В этом здании институт размещался с 1836 до 1873 года.
[caption id="attachment_2092" align="alignnone" width="300"] Императорское училище правоведения[/caption]Помогал Аксакову в посещении и осмотре училищ полковник Яков Иванович Ростовцев — «начальник штаба военно-учебных заведений… этот человек может показать мне в подробностях все учеб [ные] заведения» [26, л. 20]
[caption id="attachment_2093" align="alignnone" width="279"] Яков Иванович Ростовцев[/caption]Прибыл к нему Аксаков с рекомендательным письмом от своего друга Александра Максимовича Княжевича. И, как пишет 27 января 1836 года Сергей Тимофеевич, «Сегодня я был у Ростовцевцева: с четверга все военно-учебные заведения для меня открыты… Завтра рано я к Ростовцеву, чтоб узнать, как он расположил время осмотров Артиллер [ийского] и Инженер [ного] училищ» [26, л. 20 об.]. Любопытно, что Я. И. Ростовцев принимал также участие в устройстве сына Сергея Тимофеевича — Михаила Аксакова в Пажеский Корпус. В одном из писем С. Т. Аксаков благодарил Ростовцева: «На сих днях я получил извещение, что сын мой Михаил… назначен к поступлению в комплект Пажей Дворца Его Императорского Величества Пажеского Корпуса. Вы можете себе представить, Милостивый Государь, что родители были восхищены такою нечаянною и приятною вестью! В то же время, с чувством живейшего удовольствия узнал я, что за все это обязан Вам. При всем моем искреннем желании, я тем мало имел возможности заслужить ваше доброе расположение, тем много умею ценить всю обязательность и важность вашего поступка, что говоря без всяких фраз, не нахожу слов благодарности вам…» [1, л. 1–2]
[caption id="attachment_2094" align="alignnone" width="300"] Пажеский корпус г. Санкт-Петербург[/caption]Получается, что Сергей Тимофеевич во время своего пребывания в Петербурге посетил 7 самых престижных учебных заведений — Артиллерийское, Инженерное училища; Императорское училище правоведения, когда определял туда сына Григория; Пажеский Корпус, решая одновременно вопрос об устройстве младшего — Михаила; а также Павловский Кадетский Корпус, Военную академию: «Еду в 9 в Павловский Кадетский, а оттуда в военную академию…»; 2-ой кадетский императора Петра Великого корпус, директором которого был Федор Яковлевич Миркович: «Вчера я был в Кадет [ском] Корпусе у Мирковича — и в восхищении от него и от всего того, что он делает в Корпусе! Золотой человек!» [26, л. 22 об., 23]. Но командировка для него была непростой и напряженной. Сергей Тимофеевич писал жене: «Признаюсь, этакой службы я в жизнь мою еще не отправлял: с 9 час. в мундир или во фрак, и не скидаю до 1 часа пополуночи… Признаюсь тебе до чего мне надоело ето тасканье, что если б не Гриша, я бросил бы все и уехал, не смотря на дела по службе…» [26, л. 16, 17 об.]. Всем сердцем он стремился поскорее вернуться в Москву: «Боже мой! Когда я вас увижу! Такая тоска!… Эта проклятая Масленица подоспела ко времени моего отъезда и весьма мне мешает. Ив [ан] Уст [инович] (Пейкер. — В. Д.) смеется надо мною, что я хочу ехать в воскресенье и говорит: „да, может быть, Министр и две недели не назначит вам времени откланяться с ним…“ (подчеркнуто в оригинале. — В. Д.), но это шутки! Если он на несколько дней отсрочит мой отъезд, то и тогда, это будет для меня тяжелой удар! Признаюсь, если при моих средствах, при моих важных связях, дела идут с такой медленностью… то каково тому, кто приедет сюда, как в незнакомый город!.. Впрочем возобновление и поддержание моих связей тоже отнимало много времени!» [26, л. 24, 25 об.]. Следовательно, именно связи и знакомства Сергея Тимофеевича сыграли значительную роль в решении личных и служебных вопросов. В 1838 году, благодаря ходатайству Аксакова, преподавателем российской словесности в институте стал литературный критик В. Г. Белинский.
[caption id="attachment_2095" align="alignnone" width="246"] Преподаватель русской словесности в Межевом институте в 1838 году В.Г. Белинский[/caption]Но утверждение Белинского в качестве учителя задерживалось из-за не быстрой отправки из Дворянского депутатского собрания документов, подтверждающих его дворянство, а следовательно — задерживалась ему выплата жалованья. И Сергей Тимофеевич, стараясь всеми силами помочь нуждающемуся Белинскому, в неофициальной, личной переписке с Пейкером просил Ивана Устиновича: «…разрешите мне представление о Белинском таким образом, чтобы утверждение его на службе последовало тогда, когда будут представлены нужные документы, а утверждение жалованья было сделано немедленно, согласно моему представлению: Белинский слишком бедный, весьма нуждается и он доказал, что он отличный учитель» [12, л. 4 об., 5]. До 1 ноября 1838 года Белинский преподавал в Межевом институте по 9 часов в неделю, затем уволился. Получается, в общей сложности на службе в Межевом ведомстве он состоял семь с половиной месяцев. Любопытно, что дела по преподаванию русского языка в Межевом институте Белинский передал своему двоюродному племяннику, школьному товарищу — Дмитрию Петровичу Иванову [34, с. 19]. Интерес представляют неопубликованные письма Иванова к Белинскому, в которых он подробно рассказывал о делах института сразу после отставки Аксакова: «Управление Ланге можно назвать, по понятиям нашего времени, совершенною тираниею. Не говоря о том высокомерном, грубом тоне обращения, который он дозволяет себе с нами, он изыскивает средства вытеснить из Института всех тех, которые определились и были при Сергее Тимофеевиче… Ланге хочется заместить наши должности своими родственниками и приятелями… он уже вытеснил из надзирателей Сахарова и определил на место его своего племянника. Так хочет поступить он и со мною… потеря самой службы ужасает меня. ‒ Я уже сроднился с должностию учителя, полюбил ее, как поприще по моим силам, способностям и знаниям; с нею сдружилась мысль о моем человеческом назначении». В следующем письме к Белинскому Иванов отметил, что «19 февраля 1840 года Ланге подал в отставку; важно Пейкер неласково изгнал его…» [18, л. 15–16 об., 18 об.]. Отставке Аксакова предшествовал долговременный отпуск (4 месяца) «по расстроившемуся здоровью» [14, л. 1]. За это время он был произведен в надворные советники. Официальное увольнение произошло 24 января 1839 года. Очень красноречиво откликнулся на уход со службы Сергея Тимофеевича его друг — А. А. Кавелин: «…я вижу, что ты сказал прощай обманчивой богине честолюбия и удалился с ними в отставку для исполнения давно принятого тобой намерения продать Оренбургское имение и поселиться в окрестностях Москвы, и везти философическую жизнь с многочисленным твоим семейством; авось Бог даст это принесет пользу твоему семейству…» [22, л. 34]. А 28 апреля 1839 года Аксаков, благодаря ходатайству Пейкера, был произведен в коллежские советники [19, 8, 8 об.]. Таким образом, чин, с которым он завершил свою служебную деятельность, принадлежал к VI классу. Для наглядности хотелось бы представить карьерную лестницу С. Т. Аксакова за все время его службы в Межевом ведомстве [33, с. 15]: Год Класс Чин Форма титулования (Общий титул) 1833 IX Титулярный советник Благородие 1836 VIII Коллежский асессор Высокоблагородие 1838 VII Надворный советник Высокоблагородие 1839 VI Коллежский советник Высокоблагородие Получается, 4 класса по Табели о рангах всего лишь за 6 лет, когда положенный срок выслуги лет по каждому чину должен был составлять 4 года, исключение — выслуга лет от титулярного советника до коллежского асессора — 3 года. Скорее всего, такому быстрому продвижению по службе Аксакова способствовал в большей степени главный директор Межевого корпуса, сенатор, тайный советник и попечитель института И. У. Пейкер. Проведя анализ сохранившейся официальной документации с 1831 по 1835 год, личной переписки С. Т. Аксакова того времени, свидетельств его современников, удалось установить некоторые подробности его служебной деятельности в Межевом ведомстве. Многогранная, разносторонняя деятельность Аксакова охватывала все сферы жизни Константиновского Землемерного училища, Межевого института: учебную, духовно-нравственную (воспитательную), финансово-хозяйственную. Сформировав крепкий учительский состав, отладив учебный процесс, Аксаков тем самым создал фундамент для преобразования училища в институт. Огромную роль в этом реформировании сыграл главный директор Межевого корпуса И. У. Пейкер. Он поддерживал все благие начинания С. Т. Аксакова перед Министерством юстиции; по его ходатайству Сергей Тимофеевич был удостоен чина коллежского асессора, затем надворного советника и, наконец, коллежского советника, как уже говорилось, всего за 6-летний срок службы в Межевом ведомстве. Пейкер продолжал и после официального увольнения Аксакова способствовать его служебному продвижению: 5 ноября 1841 года Аксакову был присвоен «в воздаяние двадцатилетней беспорочной службы» знак отличия и разрешение его ношения на владимирской ленте [17, л. 13].
[caption id="attachment_2096" align="alignnone" width="191"] Грамота о даровании С.Т. Аксакову знака отличия 20-летней беспорочной службы[/caption][caption id="attachment_2099" align="alignnone" width="244"] Знак отличия беспорочной службы, дарованный С.Т. Аксакову[/caption]При участии С. Т. Аксакова под руководством И. У. Пейкера был «заложен самый крупный камень в фундаменте» ведущего высшего учебного заведения Российской империи по межевой части: был составлен и учрежден первый Устав Межевого института. В руках Сергея Тимофеевича сходились и решались практически все жизненно важные вопросы института:
• подыскание и оформление покупки достойного здания под институт; организация проживания воспитанников на территории учебного заведения [32, с. 58];
• привлечение на учительские места высокопрофессиональных педагогов по специальным, ключевым дисциплинам [25, л. 1–2 об.];
• усовершенствование учебного процесса воспитанников [9, л. 1, 2];
• финансово-организационные вопросы [11, л. 1–4 об.].
Для Сергея Тимофеевича были также крайне важны духовно-нравственная и воспитательная стороны жизни института. Радение за поведение, «прилежание в науках и преуспеяние в благонравии» своих воспитанников, попечение об их нравственности, причем без применения общепринятых телесных наказаний, сделало управление Аксакова по-отечески заботливым [10, л. 1]. Межевой институт стал для Сергея Тимофеевича, можно сказать, детищем, не случайно он его называл «мой институт» [16, л. 32]. На этой сложной, ответственной должности Аксаков смог проявить свои педагогические, воспитательные, организационные, хозяйственные способности, заслужить уважение со стороны руководства и признание заслуг. Ухудшение в состоянии здоровья, накопленная усталость от напряженной служебной деятельности подорвали силы Сергея Тимофеевича, заставив уйти в отставку по настоянию семьи. Дело в том, что еще за 3 года до увольнения Аксакова с должности директора в личной переписке проскальзывали уговоры его супруги, Ольги Семеновны, просьбы оставить службу. Но для Сергея Тимофеевича это было немыслимо, 1836 год — это была самая горячая пора его деятельности, и он отвечал: «И в это время, я выиду в отставку, прослужа все горькое время, не принеся пользы, не оправдав доверенности Министра и друзей моих?.. Опомнись! Возьми назад свои убеждения, откажись от них… Я считаю их столь важными, что исполню их, если ты будешь настаивать, но пойми хорошенько, что из этого выдет? Прости, обнимаю тебя и детей…» [26, л. 19 об.]. Служение на благо Отечества, труд для пользы общества, для развития просвещения были превыше всего в мировоззрении С. Т. Аксакова. Эти высокие задачи соединялись в единое целое с его человеколюбивым подходом в управлении. Удивительно точно про этот необыкновенный дар Сергея Тимофеевича сказал прославленный поэт пушкинской эпохи Петр Александрович Плетнев: «…В душе Вашей такое ко всем благоволение, что никто не может сделаться противником Вашим» [15]
[caption id="attachment_2097" align="alignnone" width="250"] П.А. Плетнев[/caption]
Неоценимый вклад своим «отеческим» управлением внес С. Т. Аксаков в развитие Межевого института, в стенах которого до сих пор вспоминают своего первого директора с теплотой и глубоким уважением.
БИБЛИОГРАФИЯ Источники архивные 1. Государственный архив Российской Федерации (далее — ГА РФ). — Ф. 1155. — Оп. 1. — Ед. хр. 297. 2. Российский государственный архив древних актов (далее — РГАДА). — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 14. 3. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп.1. — Ед. хр. 41. 4. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 64. 5. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 154. 6. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 171. 7. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. 180. 8. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 188. 9. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 280. 10. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 529. 11. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 548. 12. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 689. 13. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 704. 14. РГАДА. — Ф. 1295. — Оп. 1. — Ед. хр. 727. 15. Российская государственная библиотека. Научно-исследовательский отдел рукописей (далее — ОР РГБ). — Ф. 3. — Оп. 1. — Ед. хр. 16. 16. ОР РГБ. — Ф. 3. — Оп. 3. — Ед. хр. 23а. 17. ОР РГБ. — Ф. 3. — Оп. 15. — Ед. хр. 13. 18. ОР РГБ. — Ф. 21. — Оп. 5184. — Ед. хр. 14. 19. Российский государственный архив литературы и искусства (далее — РГАЛИ). — Ф. 10. — Оп. 1. — Ед. хр. 5. 20. РГАЛИ. — Ф. 10. — Оп. 1. — Ед. хр. 10.
20
21. РГАЛИ. — Ф. 10. — Оп. 3. — Ед. хр. 46. 22. РГАЛИ. — Ф. 10. — Оп. 3. — Ед. хр. 60. 23. РГАЛИ. — Ф. 10. — Оп. 3. — Ед. хр. 62. 24. Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). — Ф. 1400. — Оп. 2. — Ед. хр. 282. 25. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук. Рукописный отдел (далее — РО ИРЛИ). — Ф. 3. — Оп. 13. — Ед. хр. 55. 26. РО ИРЛИ. — Ф. 3. — Оп. 15. — Ед. хр. 26. 27. Центральный государственный архив города Москвы (далее — ЦГА Москвы). — Ф. 1905. — Оп.1. — Ед. хр. 1. 28. ЦГА Москвы. — Ф. 1905. — Оп. 1. — Ед. хр. 2. 29. ЦГА Москвы. — Ф. 1905. — Оп. 1. — Ед. хр. 27. Источники опубликованные 30. Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 4-х т. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1955–1956. 31. Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. [Собрание 1-е. С 1649 по 12 дек. 1825 г. В 48 т.] СПб.: Тип. II Отд-ния собств. Е. И. В. канцелярии, 1830. Т. 30: 1808 — 1809, Т. 36: 1819. Литература 32. Апухтин А. Л. Очерк истории Константиновского Межевого института с 1779 по 1879 год. М.: Государственный университет по землеустройству, 2009. — 590 с. 33. Соломатин В. А., Комарова Н. Ф., Емченко Е. Б., Иванова Н. Б. Сергей Тимофеевич Аксаков и Константиновский межевой институт / Под. ред. В. П. Савиных // М.: Издательство МИИГАиК, 2014. — 178 с. 34. Тихонова Е. Ю. Человек без маски. В. Г. Белинский: грани творчества. М.: Совпадение, 2006. — 277 с.
Примечания 35. Васильчиков Илларион Васильевич (1776–1847) — генерал-адъютант, с 1831 г. — граф, с 1839 г. — князь, приближенный Николая I, сыгравший видную роль при подавлении восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. В 1831–1838 годах — командующий войсками в Санкт-Петербурге и окрестностях. 36. Головкин Юрий Александрович (1762–1846) — граф, дипломат и государственный деятель. С 1831 года член Государственного совета и обер-камергер высочайшего двора. С 19 декабря 1834 года — почётный член Петербургской академии наук. Попечитель Харьковского учебного округа.
37. Речь идет о дворце графов Разумовских (Москва, ул. Тверская, 21), в котором с 1831 года находился Московский Английский клуб — центр русской общественной и политической жизни того времени.
Давлетбаева В. Б., научный сотрудник Государственного историко-художественного
и литературного музея-заповедника «Абрамцево»